«Исповедь» Исай Тобольский

Я всё сильнее жалею о том, что в сутках так мало времени. А в моей жизни слишком много забот. Я катастрофически не успеваю делать то, что мне хочется сделать мгновенно. Столько мыслей, чудес, а время — не резиновое, увы.
Поэтому продолжу выкладывать стихи Исая Григорьевича Тобольского, моего земляка, поэта, известного многим любителям поэзии. Его стихи выходили отдельными сборниками в Москве, печатались на страницах центральных и областных газет, передавались по радио и телевидению, а сейчас некоторые его творения можно найти в основном на моём блоге.
Сегодня я представлю Вам поэму «Исповедь». Что затронет она в Ваших душах, как откликнутся её слова в Ваших сердцах, мне не ведомо. Но буду рада, если кто-то расскажет о своих чувствах после прочтения этого произведения.

«Исповедь» Исай Тобольский

Пролог.

Давится слово
Слюною кровавой,
Сердце кричит,
А язык сведён.
Справа и слева,
Слева и справа
Тысячеустый
Кипящий стон.

— Голда!..
— Елена!..
— Иржина!..
— Илюха!..
— Ма-ама-а! –
Захлёбывается малыш.
Волосы рвёт,
Обезумев, старуха:
— Где ж ты, всевышний?!
Куда ты глядишь?!

Чёрное небо
Изодрано в клочья.
И даже
В развёрзшихся облаках
Плещется,
Мечется,
Болью клокочет
Стон
О двунадесяти языках!

Криками ужаса,
Рёвом моторов,
Кованым топотом
Чёрных сапог,
Лаем овчарок,
Лязгом затворов –
Кровью и смертью
Полон пролог.

Всё это было.
Всё это было.
Всё это знаю
Совсем не из книг,
Память моя
Ничего не забыла,
К прошлому память
Ведёт напрямик.

Вот они –
Им не вернуться отсюда –
Ошеломлённо
Глотая слова,
Всё ещё веря
В какое-то чудо
Даже над пропастью
Этого рва.

Вот их сгоняют,
Прикладами сгрудив,
Вот их торопят
Жгутами плетей.
Чуда не будет.
Чуда не будет…
Матери глохнут
От крика детей.

Вслушайтесь,
Люди двадцатого века,
Это забыть
Не дано никому!

— Как тебя звать-то, молодка?
— Ревекка…
— Дочка?
— Сынишка…
— Возьми-ка ему.

— Что вы, спасибо…
Не надо, поверьте.
Он ещё капелька.
Сосунок.

— Всё уж одно…
А пускай перед смертью
Хлебца отведает
Твой сынок…

Слышишь – о чём они,
Женщины эти?!
Каждое слово
В душе повтори!

— Как же зовут вас?
— А толку в ответе…
Звали, голубушка,
Дарьей… Бери!

… Целиться незачем.
Цель близка.
Вспыхнуло пятнышко
Возле соска.

Рук не разжав,
Чтоб не выпал ребёнок,
Замертво падает
Мать на песок.
С плачем,
Выпутываясь из пелёнок,
Ловит ребёнок
Губами сосок…

А из соска
Два ручейка –
Крови
И тёплого молока…

Всё это было.
Всё это было.
Только страшней,
Чем поведать смог.
Память моя
Ничего не забыла,
Но всё невозможно
Вместить в пролог!

Всё это было.
Всё это было.
Память моя
Ничего не забыла.
Совесть моя
Ничего не забыла!
В судьи беру
Справедливость и Честь…

Я рассказал вам
О том, что было.
И я расскажу вам
О том, что есть…

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Справа и слева,
Слева и справа,
Из каждого рта,
А язык сведён:
— Облава!
— Облава!
— Облава!!
— Облава!!! –
Тысячеустый
Арабский стон…

… Пламенем домны
Ветер пустыни.
Только песок –
Ни воды, ни дорог.
Птица здесь в полдень
Гнезда не покинет,
Чтобы от зноя
Не рухнуть в песок.

Выдохлись люди,
А полдень ближе.
Сердце набухло
И затекло.
Губы от жажды
И то не оближешь,
Словно во рту
Не песок, а стекло.

Падает мать…
Несмышлёный комочек
Тычется в мамину грудь
Кулачком…
— Что мне поделать
С тобою, сыночек,
Выпило горе
Твоё молочко.
Видно, аллах наш
Разгневался тоже.
Хоть бы водички
Каплю одну…

Кто здесь услышит
И кто здесь поможет,
Если здесь каждый
В таком же плену!

Вот она,
Самая страшная пытка, —
Даже привстать
Не помогут тебе.
В сторону шаг –
Это к бегству попытка,
В сторону два –
Означает побег.

Всё это было.
Всё это было.
Снова мне видится
Киевский ров…
Что ты надумал,
Трусливый громила,
Что натворить ты,
Безумец, готов?

Память!
Неужто того человека
Ты воскрешаешь
В лице палача?!
Мёртвая, вскрикни
В могиле, Ревекка!
Мёртвого сына
Заставь закричать!

Чтобы убийца
От ужаса замер,
Чтобы не смог
Даже спрятать лица,
Видя,
Как мёртвыми
Смотрит глазами
Сын,
На него,
На живого отца!

Я ещё тоже
Не верю… Не верю…
Вот он подходит.
Ревекка, спеши.
Прахом
Глаза ошалелому зверю –
Собственным прахом –
Запороши.

…Выстрел!
И тонкая,
Как волосок,
Струйка впивается
В жадный песок…

ГЛАВА ВТОРАЯ

Скажи, Натан,
Ты помнишь или нет
Клыки овчарок
Возле самой глотки,
Стакан воды,
Который взмахом плётки
Эсэсовец
Выплёскивал в кювет?!

Скажи, Натан,
Ты помнишь или нет,
Как волокли
Баграми из бараков
Ещё живых
И ты кричал и плакал,
Проваливаясь
В мутный полубред?!

Скажи, Натан,
Ты помнишь или нет,
Как на снегу
Лежали штабелями
Живые
Вперемешку с мертвецами
И ты меж них –
Почти полускелет?!

Скажи, Натан,
Ты помнишь или нет,
Как днём и ночью
Полыхали печи
И дым,
Пропахший
Мясом человечьим,
Вычерчивал
Кроваво-чёрный след?!

Скажи, Натан,
Ты помнишь или нет,
Кто вытащил тебя
Почти из пепла?!
Иль вправду память
У тебя ослепла?
Ответь, Натан!
Мне нужен твой ответ!..

Молчишь, Натан…
Но по твоим глазам
Я и за тыщу вёрст
Тебя примечу.
Молчишь, Натан…
Тогда я сам отвечу.
Я всё тебе сейчас
Напомню сам…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Я свой рассказ
Начну неторопливо
С того –
Ты знаешь сам
С какого – дня.
И ни в каких
Притонах Тель-Авива
Тебе, Натан,
Не скрыться от меня.
Не спрятаться.
Ничем не заслониться.
Твоя дорога к дому
Сожжена…

Мне до сих пор ещё
Ревекка снится –
Моя сестрёнка,
А твоя жена.

И до сих пор
Мерещится мне снова,
Как, смертным криком
Душу теребя,
Твой сын,
Ещё не зная ни полслова,
Зовёт на помощь
Именно тебя!

А ты, Натан,
В те самые мгновенья
В подвале,
Как затравленный сурок,
Размазав слёзы,
Ползал на коленях,
Губами тычась
В кованый сапог.

Ты рассчитал,
Трусливый внук раввина,
Что прятаться
Сподручней одному,
И бросил мать,
Отца,
Жену и сына
В ещё своём,
Не отданном, дому.

Когда, окровавленные,
В овраге
Они лежали,
Корчась и крича,
Ты брёл
Дисциплинированно
В лагерь,
Послушный
Полувзгляду палача.

Да, говорю
До боли откровенно.
Чего таить
Невысказанный крик?
Идти на смерть
Покорно и смиренно –
И для калеки
Подвиг невелик.

А ты вот шёл.
Во здравии и силе,
За чьи-то спины
Прячась, как баран.
И не к одной
Довременной могиле
Причастен ты
Бездействием, Натан!

Я не хочу
Догадываться даже,
Какой ценой
Ты шкуру уберёг
В той преисподней,
Где и на продаже
Не каждый бы
Три года
Выжить смог.
А ты вот выжил.
И дождался чуда:
В тот день, когда, считай,
Ты был в гробу,
Тебя на волю
Вытащил оттуда
Скворцов Иван
На собственном горбу.

Четыре года
В дикой круговерти,
И слыхом не слыхавший о тебе,
Он шёл, чтобы спасти
Тебя от смерти,
Почти забыв
О собственной судьбе.

А та судьба
Была войною смята.
Убили Дарью.
Затерялся сын…
Четыре брата
Было у солдата,
Из пятерых
Остался он один.
И то с войны
Вернулся инвалидом,
Как молвится,
Без званий и наград…
В одном полку
Служил Иван с Давидом,
В одной земле
Они теперь лежат.
В одной земле
Они теперь лежат.
Два верных друга.
Два былых солдата.
Иван Скворцов…
Он спас тебя, как брата.
И твой Давид…
Твой младший
Кровный брат!..

А ты, пробыв
Полгода в лазарете,
Как жертва
Завершившейся войны
Так отыгрался
На сплошной «диете»,
Что не влезал
В казённые штаны.

Я о тебе с тех пор
Не слышал больше,
Я только знал, что ты остался жив
И через месяц
Оказался в Польше,
А через два –
Смотался в Тель-Авив…

И вот опять
Негаданно – нежданно
Воскресшим гневом
Сжатая рука
Выводит имя Вейцеля Натана –
Капрала резервистского полка.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Я бы тоже отмолчаться мог
И о чём-нибудь
Трезвонить браво.
Но в такое время, видит бог,
Я на это не имею права!

Это право совесть отняла.
Вот опять тревожная газета.
Снова неотложные дела
Требуют вмешательства поэта.

Где-то вновь предвестником беды
Багровеет сумрачное небо.
Где-то людям не хватает хлеба.
Где-то умирают без воды.

Где-то кровью залиты поля,
Где-то кровли рушатся….
И дети
Гибнут
На захваленной планете,
Окрещённой именем
Земля!

Слышите предсмертный крик в ночи?!
Даже в страшном гуле не пропал он.
Это, опалённая напалмом,
Девочка ослепшая кричит!

Девочка кричит!… А в тишине,
Хитрых слов и жестов не жалея,
Ловкий плут
О мире и войне
Разглагольствует на ассамблеях!

Вот он – тель-авивский дипломат,
Мастер закулисных махинаций.
Он сидит – как дома не сидят –
За столом Объединённых Наций!

То медовым голосом журчит,
То рычит, от злобы багровея,
Ржавые библейские ключи
Тыча в душу каждого еврея.

Хочет доказать, что мы родня,
Даже я и Ротшильд – побратимы
И друг другу так необходимы,
Что не может Ротшильд без меня!

«Все мы братья! – заклинает он. –
Все мы дети, избранные богом.
По каким бы мы ни шли дорогам,
Путь к Синаю богом осенён…»

До чего ж пронырлив и хитёр!
Но известно всем, по чьей указке
Он заводит этот разговор,
Древние рассказывая сказки.

Снова снится ловкачам война,
Но она безумцам не поможет,
Отошли в былое времена
Всяких перекроек и делёжек!

Если мир по Библии делить,
По Корану или по Завету –
Самому Христу и Магомету
Не прийти к единому ответу,
Где, кому
И с кем в соседстве жить!…

ЭПИЛОГ

Притих тревожно
Древний Иордан.
Грустит вода.
Безмолвье чутко стынет.
Усталых звёзд
Бесшумный караван
Кочует
Над полуночной
Пустыней.

Ни шороха.
Ещё рассвет далёк.
Но тишина
Обманчива в тумане.
Не прозевай, араб,
Грядущий срок,
Иначе враг
Опять тебя обманет.

Там, на другом –
Коварном – берегу,
Где тоже кто-то смотрит
Зорким глазом,
Твой дом остался,
Отданный врагу,
Который ты вернуть
Теперь обязан!

…. Притих тревожно
Древний Иордан,
Но близится
Приход его рассвета….
Пока ещё Натан
Не верит в это….
Но будет так!
Одумайся, Натан!

Ещё ты жив и молишься беспечно
И взятые считаешь рубежи.
Ещё ты веришь, что тебе навечно
Отныне дом чужой принадлежит….

И до тебя любители удачи
Осваивали жизненный простор.
Попомни слово: ты ещё поплачешь,
С тобой ещё не кончен разговор!

Взгляни:
Возмездье
Целится
В упор!…

………………………………………………
Ещё больше произведений Исая Тобольского можно найти на моём блоге, посетив раздел «Исай Тобольский».

………………………………………………..
Хотите читать меня всегда и знать о пополнении блога новыми материалами, подпишитесь на новости «НАЖАВ СЮДА»